Русская история — Октябрь 1917
» «Из дневника классика русской литературы Ивана Алексеевича Бунина от девятого октября 1917 года: «Солдат стерва, дурак необыкновенный. «Солдаты зимней одежи не принимают — не хотят больше воевать. Два месяца дали сроку правительству — чтобы сделало мир. Немцы бедным не страшны — черт с ними, пускай идут. Богатые — вот это дело другое. За границу не уедешь — все дороги в один час станут, всех переколем штыками. Начальства мы слушаемся, если хорошее, а если он не так командует, как же ему голову не срезать?”…» Выходит, сбылось поразительное пророчество маркиза де Кюстина из 1839 года: «Дабы правильно оценить трудности политического положения России, должно помнить, что месть народа будет тем более ужасна, что он невежественен и исключительно долготерпелив».
Кажется, что в случившейся трагедии 1917 года все по-своему виноваты: царская власть — своей тупостью и извечным желанием выжать из народа в любое время побольше, да и войну начать исключительно за новые приобретения. Интеллигенция — вечной отстраненностью от власти и от народа, сосредоточенностью на самой себе, кухонной фрондой. «Борьба русского самодержавия с русской интеллигенцией — борьба блудливого старика со своими выблядками, который умел их народить, но не умел воспитать», — написал еще в конце XIX века великий русский историк В. О. Ключевский. Буржуазия виновата неизменным трусливым потаканием идиотам от власти, эгоистическим стремлением сберечь только свой жирный кусок. Думские деятели — тоже, они производное интеллигенции и буржуазии. А крестьяне и тонкий слой фабричных (тех же недавних крестьян), составившие армию, — быстро забыли и веру, и отечество… Ладно, царя, такого забыть не жалко, хотя и то сказать — не вурдалак же был, как товарищи большевики.
Революционные российские рабочие в сравнении с пролетариями Запада невежественны и безграмотны, они обладают той же самой крестьянской психологией. Крестьянину же русскому не парламент нужен, а ходоков к властителю послать, с надеждой, что он-то разберется. Крестьянин издавна и сейчас либо терпит, либо бунтует. Третьего не дано.
Конечно, солдатам, вчерашним крестьянам, никто не объяснял, сколько их жизней возьмет мировая война. Но и немецким, и французским, и английским солдатам собственные власть имущие тоже ничего не объясняли о страшной мясорубке Первой мировой. А в феврале, и в октябре 1917 года речь шла совсем не о проливах константинопольских и не о владении Константинополем. А о выживании родной страны.
Верхи и низы в России никогда не могли найти общий язык. Справедливая поговорка: «В России только две напасти: внизу власть тьмы, вверху — тьма власти». Власть всегда требовала подчинения. И право власти в России всегда было и есть выше права собственности и тем более отношений гражданского права.
В ночь на 24 октября начальник штаба Петроградского военного округа в срочном порядке вызвал женский батальон в Петроград. При этом ударницам было сообщено, что они будут участвовать в параде. Однако выяснилось, что батальон будет должен обеспечивать охрану Зимнего дворца. Командир батальона, гвардии штабс-капитан А. Лосков отказался выполнять приказ командования «в связи с тем, что батальон предназначен только для борьбы с внешним врагом; на фронт они идут охотно, но вмешиваться в политическую борьбу не желают». Путем продолжения уговоров командующий округом выпросил (!) у Лоскова лишь вторую роту в составе ста тридцати семи ударниц, якобы для помощи в доставке бензина для броневиков. При этом командир роты Сомов еще ночью отказался выходить на службу, сославшись на болезнь.
С утра 25 октября заседание Временного правительства в Зимнем дворце объявлено постоянно действующим: «Мы не имеем права без сопротивления сдать власть мятежникам; останемся тут до последнего момента.
Однако броневики на Дворцовой площади и казачьи подразделения, находившиеся в Зимнем, покинули места своей дислокации, не желая защищать Временное правительство. Да и то сказать, с военной точки Зимний дворец, если бы кто-то всерьез пытался его штурмовать, оборонять было практически невозможно. Величественное здание можно было эффективно обстреливать со всех сторон, в том числе и с крыш соседних домов. К обороне Зимний тоже никто не готовил, на Дворцовой площади у центральной арки лежала поленница дров, но она предназначалась именно для отопления. Однако революционные солдаты и матросы не очень-то жаждали штурмовать Зимний даже в этих условиях.
У Морской улицы и в начале Невского проспекта расположились небольшие группы солдат, которые мирно беседовали между собой, сложив ружья в козлы. На Дворцовой площади тоже стояла небольшая кучка людей в штатском и несколько матросов. Они также неспешно разговаривали между собой. Из окна были видны и юнкера, расположившиеся с винтовками за поленницей дров.
К юнкерам через площадь, махая белым носовым платком, пробрались двое в шинелях.
Один из парламентеров влез на верх поленницы и произнес небольшую речь. Основной рефрен выступления: Временное правительство утеряло доверие и должно передать власть Временному революционному комитету. Юнкера-мальчишки, выслушав, плаксиво загалдели: «Мы не хотим кровопролития. Мы готовы сдаться, только не знаем кому…». Парламентер указал на своего товарища: «Здесь присутствует член Военно-революционного комитета. Он здесь единственный законный представителем власти».
Из ворот вышел капитан, подошел к юнкерам и произнес: «Господа! Вести переговоры с хамами — позор! Команда — по местам!» Однако присутствующие юнкера сделали вид, будто не слышали его команду, и офицер быстро ушел.
Не более чем через десять минут к баррикадам подошли юнкера другого взвода. Прежние построились и ушли внутрь здания, тихонько ворча между собой на вновь появившегося капитана. Тот отдал новую команду: «На линию огня, шагом марш!» Новые юнкера заняли позиции.
— Вы кто такие? — крикнул капитан парламентерам.
Тот, что пониже ростом, пробасил:
— Я, как член Военно-революционного комитета, уполномочен передать вам предложение о сдаче. Зимний окружен плотным кольцом, на Неве стоят военные корабли. Ваше положение безнадежно.
— Да пошли вы, — выругался капитан.
….В спину им ударил звук выстрелов. Все, словно по команде, обернулись. Обстановка на Дворцовой площади существенно изменилась: прибывавшие из города, чаще всего поодиночке, и собирающиеся в разношерстные группы люди потихоньку подбирались к импровизированной баррикаде, за которой укрылись юнкера. Эти группы состояли из штатских, солдат и матросов, и не принадлежали к каким-либо подразделениям. Их передвижение по площади и вызвало одиночные выстрелы со стороны юнкеров.
С Дворцовой стали вяло стрелять в ответ. Через некоторое время с площади к баррикадам пошла цепь штурмующих добровольцев, не больше роты числом. Новый ружейный залп юнкеров заставил их упасть на булыжную мостовую. Но оказалось, что никаких ран никто не получил, кроме разбитых лбов и коленок от падения на мостовую. Юнкера стреляли поверх голов. Даже в наступившей полутьме было видно, что атакующие ушли назад без единой потери».
…Прочие ударницы дружно начали сдаваться в плен. Винтовки и другое оружие женская рота бросала в кучу. Некоторые молодые женщины кидали кокетливые взгляды на матросиков поудалее. Соблазнительные женские формы под плотно сидящими шароварами и гимнастерками вызвали взрыв энтузиазма у матросов и солдат. Казарменные остроты и комплименты не заставили себя ждать. Здоровенные мужицкие лапы потянулись к ударницам якобы пошарить, не спрятано ли где, особенно в потаенных местах женского тела, оружие. Многие наивные женщины-бойцы не сразу понимали, в чем дело, и спокойно позволяли гладить свои ноги. Другие, поискушеннее, сразу все поняли и с улыбочкой следили за движением солдатских и матросских рук. И, как только эти руки переходили границы дозволенного, солдат или матрос моментально получал шлепок от пленницы, которая посмеивалась и бежала дальше по строю, где процедура могла повторяться. Конечно, дальше ощупывания дело не заходило, и победители сокрушенно вздыхали: «Хороша Маша, да не наша!» Толпа зевак, окружающая все это действо, от души веселилась. После разоружения «праздник улыбок» почти мгновенно кончился. Ударницы были уведены сначала в казармы Павловского, а затем Гренадерского полка, где, как установила специально созданная потом комиссия Петроградской городской думы, с некоторыми женщинами «обращались дурно». Вместе с ударницами сдалась и некоторая часть юнкеров.
Матросы, солдаты и простые зеваки стали заходить внутрь Зимнего. Толпа стала подниматься наверх на второй этаж и постепенно рассеялась по этой пустой части дворца. В это время неожиданно послышалась сильная стрельба на площади у центрального входа. Кто-то сказал, что появились верные Временному правительству казаки.
Все бросились назад, к выходу, с трудом ориентируясь в лабиринтах комнат. У самого выхода пришлось залечь из-за сильной стрельбы по всей площади. Однако никаких казаков не было. Усиление перестрелки с баррикадой было стихийным. Кто-то рассказал потом, что несколько матросов, увидев наверху в темной зале внутри дворца большую картину с конной битвой, в первые секунды подумали, что это настоящая кавалерия, и бросили в направлении ее несколько гранат. Одна, взорвавшись на лестнице, осыпала осколками собравшихся на первом этаже близ центрального выхода юнкеров. Юнкера в панике разбежались.
Прежним путем, через боковой вход у Миллионной, группа матросов бросилась к центру дворца. На первом этаже встретившиеся им юнкера сдавались без всяких попыток сопротивления. В этот момент у главных ворот на позициях еще находились горстка юнкеров и охрана Временного правительства. Перед центральной баррикадой еще трещали ружейные выстрелы, когда внутри залов Зимнего началось массовое мародерство: из кусков портьер вырезали материал на портянки, кожаные диваны мгновенно лишались обивки (кожаные куртки уже тогда были в моде), какие-то штатские вынимали из ящиков серебряные предметы. Очевидец тех событий, американский журналист Джон Рид писал, что «некоторые люди из числа <…> граждан, которым на протяжении нескольких дней по занятии дворца разрешалось беспрепятственно бродить по его комнатам <…> крали и уносили с собой столовое серебро, часы, постельные принадлежности, зеркала, фарфоровые вазы и камни средней ценности».
Вновь со стороны Миллионной и в задние двери Зимнего со стороны Невы, которые после дневного ухода казаков через Зимнюю Канавку, никто и не думал запирать, во дворец устремилась, уже не чувствуя особой опасности, разномастная толпа, заполняя собой многочисленные помещения. В подвалах было обнаружено громадное количество коллекционных вин, сразу же началось неуправляемое пьянство.
…Вдруг, словно молния осветила на миг погруженные в темноту залы Зимнего, и сразу раздалось несколько орудийных выстрелов. Стреляли артиллерийские орудия Петропавловской крепости, но никаких серьезных разрушений они не вызвали. Большая часть снарядов была намеренно выпущена выше дворца. Стены дворца задрожали еще один раз, но и этот оглушительный холостой выстрел «Авроры» имел цель только деморализовать немногочисленных защитников. Вскоре стрельба прекратилась, так как оставшиеся юнкера у главных ворот сдались.
Временное правительство было арестовано в 2 часа 10 минут 26 октября по старому стилю и заключено в Петропавловскую крепость.
Общие потери при штурме Зимнего после многочасовой, временами весьма интенсивной перестрелки, с военной точки зрения, оказались ничтожными: семь человек убиты с обеих сторон» *.
* текст выделенный кавычками является фрагментом книги «Недоля» Дмитрия Рахова
Читать далее: